Вместе с стужей несет северный ветер снежный буран и окутывает
белым покрывалом старокрымския всхолмья и поляны.

На лунном свете играет искрами Мамаев курган, точно кто
шевелится на его вершине; а когда закружит снежный вихрь, кажется,
будто поднимается большой белый медведь.

С полночи завоет вьюга и начнет медведь свой бурливый рев;
а как только первый свет различит белую нить от черной,
уйдет увалом с Мамаева кургана

И тогда в недрах могильного холма слышно ржание коней
и скрежет зубов и голос проклятий.

У подножия Мамаева кургана закрыта от ветра могила "азиса",
могила святого, того дервиша, который приходил к Мамаю
в начале и конце его дней.

В начале, когда поднималась слава шахи-хана.
В конце, когда закатилась его завезда.

Был день и была ночь. И исполнилось то что должно было быть.

В золотом шатре, в кашемировом халате, усеянном огнем бриллиантов,
сидел Мамай, когда увидел его дервиш в первый раз в далекой
северной степи.

Гордый своим гневом шахи-хан отвернулся от улемов и мурз,
которые склонились перед ним в трепете страха.

А дервиш, в отрепьях, шел на восток поклониться священной Каабе.

Заметил его Мамай и пиказал позвать.

- Ты исходил мир. Скажи, как велик он, и мого-ли времени надо,
чтобы покарить его?

- Мир безпределен, отвечал дервиш, - и безпредельно людское желание,
но могуществу самого сильного человека есть предел.

Усмехнулся Мамай.

- Кажется, ты не знаешь с кем говоришь?

Но дервиш не смутился.

- Даже великий повелитель - все же человек, ничтожный перед Аллахом.

- Аллах на небе, разсердился Мамай, - и не вмешивается в земныя дела.
Оставь свои сказки для глупых людей.

Покачал дервиш головой.

- Жаль мне тебя.

Слишком дерзок был ответ, и сверкнул шахи-шах гневом.

- Чтобы ты мне больше не показывался на глаза.
Иначе куски твоего тела я брошу на корм медведям.

Поклонился дервиш Мамаю.

- Буду помнить твои слова. Не забудь и ты.

И ушел.

Много стран исходил после этого дервиш, много дней провел
в пути. Достиг духом высоких ступеней и забыл немощи тела.

Научился ничем не дорожить, и оттого, казалось, стал
богатым, не боялся сильных и сделался тем сильнее их.

И жалел Мамая, хотевшего покорить мир.

Доходили о нем слухи. Мамаевы войны - как река;
не сдержать ничем реки. И люди перед Мамаем - как
листья, которым пришла пора упасть.

- Забыл Мамай, что смертен+ как все, думал дервиш.

И не удивился, когда узнал, что погибло войско его
и только с немногими спасся он в южныя степи.

- Если убьют - мир не оденет печальных одежд,
никто не раздерет ворота кафтана.

Но не настал еще час. Мамаю улыбнулось лицо Аллаха
и успел он уйти в пределы Каффы. Там ему обещали приют.

Когда пришел туда дервиш, на базарах и площадах
говорили о Мамае и богатствах его, скрытых в Шах-Мамае
в подземельях ханской ставки.

Будто долго Мамаевы рабы носили туда сундуки с сокровищами
и оружием, и когда засыпали вход, хан приказал
умервить их, чтобы никто не знал, где зарыты его
богатства.

По ночам к воротам Каффы подходили Мамаевы люди, чтобы посмотреть,
бодрствует ли стража, и в народе говорили, будто задумал
Мамай завладеть Каффой.

И в самую темную ночь, когда снежная буря загнала всех
в жилища, у крепостной стены жалобно прокричала сова.
И когда дважды повторился ея крик - Мамаевы люди бросились к стенам
крепости.

Но не спала крепостная стража и истребила всех нападавших;
всех, кроме одного, который кричал совой перед нападением.

Избег Мамай смерти и скрылся в тайнике водохранилищ.

И когда, озябший и голодный, он дрожал от страха смерти,
кто-то пошевелился вблизи.

Окликнул Мамай и узнал голос дервиша и молил спасти его.

- Ты верно забыл, что запретил мне являться на глаза тебе,
сказал дервиш, вспомнив золотой шатер и гнев шахи-хана,
и склоненных перед ним улемов и мурз.

Содрогнулось от унижения сердце Мамая, но, пересилив себя, он ответил:

- Тогда тебе говорил повелитель, а теперь просит иззябший,
голодный человек.

И исполнил дервиш о чем просил его Мамай, - вывел
за город по канаве для трока горных вод.

Еще не наступил рассвет, когда подошли к дороге
на ханскую ставку.

Чудилась Мамаю погоня за ним, говорил он дервишу:

- Ускорь шаги, слышны голоса. Догонят - убьют.

Но ветер донес из деревни предутренний крик петуха,
и дервиш остановился, чтобы совершить намаз.

- Нашел время молиться, - закричал на него Мамай,
и хотел идти дальше один, но не знал хорошо дороги
и боялся заблудиться.

Взглянул на него дервиш. На раннем утреннем свете казалось
мертвенным лицо Мамая, и пожалел он его.

- Моли пророка послать мир твоей душе.

И дервиш говорил о том, как непрочно величие людей
и как безумно стремление к нему.

И словами своими стал он ненавистен Мамаю, и не смог
Мамай терпеть больше унижения перед ним.

- Глупый раб, я вырвал-бы твой язык, если бы было время.

И выхватив нож, он всадил его в горло дервиша, а чтобы
не узнала его погоня, сорвал с убитого одежду и надел
ее на себя.

А с бугра неслось несколько всадников, и передовой,
заметив бегущего в отрепьях человека, принял его
за беглого раба. И когда бежавший не остановился на
его окрик, он размозжил ему палицей голову.

А на утро шахмамайцы нашли оба трупа, один вблизи другого,
и похоронили их там, где нашли.

Но, проникнутые покорностью к повелителю, насыпали над ним
высокий курган, чтобы люди не могли потревожить царского праха.

И сохранился Мамаев курган до наших дней, а рядом
с ним - могила азиса.

В зимнюю непогодь, когда северный ветер нагонит снежный буран,
лучше не ходите мимо кургана.

Может напугать злой медвежий рев и похолодеет
сердце от Мамаева стона.



Пояснения к легенде.


-


Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Н. Маркс. Выпуск третий. Одесса., 1917.